Хроники пикирующего бомбардировщика

Три счастливых дня

Во вторник я потеряла сознание. Ходила, читала, улыбалась, договаривалась, кивала, обещала, готовилась - и ткнулась носом прямо в белый круглый валик для рук в маникюрном салоне. Надо сказать, последний раз такое было лет в десять.

Света и Лолита сунули мне под язык валидолу, отмахали тряпочками, отпоили чаем и отпустили с миром. Я успела даже на окончание семинара "Афиши" на третьем этаже факультета.

Провела день на пустом чае и пустом рисе, все как-то удивительно плыло и расходилось сюрреалистическими разводами. Между словами "подохну" и "отдохну", думала я, есть какое-то честное родство.

В среду партия продиктовала мне тайные явки и пароли и отправила к восьми тридцати в кинотеатр "Рассвет" на Войковскую.

В кинотеатре "Рассвет" ходили милые пузатые дяденьки, настраивалась аппаратура, сидел генеральный продюсер Первого канал Файфман в непритязательной бейсболочке, бойкий телевизионный мальчонка тыкал людям поддых микрофон и что-то спрашивал, ни на секунду не отлепляя улыбки.

Происходила репетиция группы "Автограф", которая в восьмидесятые была лучшей рок-командой в стране, а потом будто канула. Прошло пятнадцать лет, и изрядно поизносившиеся рок-идолы сверкают плешками, вспоминают, что получали по тридцать три рубля за концерт и улыбаются, что такого ретро-оборудования, которое им нужно, сейчас уже даже не выпускают.

Спустя три часа, одно короткое замыкание и целый гигабайт болтовни, - врубают наконец такой звук, что все волоски на теле встают натуральным дыбом. К этому моменту в зале остаемся я и несколько богемного вида людей, уткнувшихся в свои наладонники, и девушка, бесцеремонно закинувшая голые ноги на спинку впереди стоящего кресла. Время к полуночи.

Они отстраивают всю программу, пресс-мальчик мне попутно рассказывает, кто они теперь такие: Ситковецкий, основатель группы, тоненький такой дядечка с мальчишьим голосом, живет в Лос-Анжелесе, продает музыкальное оборудование; Гуткин, бас-гитарист, владеет лейблом, записывает Дельфина; Сергей Брутян, толстый, лысый, маленький армянин с грустным лицом - первый вокалист группы, ушедший из-за того, что его папа работал в КГБ и стыдился сына-рок-музыканта - открыл адвокатскую контору; у барабанщика Михайлина, очень арбатского вида отвязного дядьки с хвостом, тоже какой свой бизнес - все это напоминает ностальгическую встречу выпускников хорошего университета, когда и славно, и трогательно, но решительно не о чем говорить.

Однако когда они все начинают играть, и выходит Артур Беркут из "Арии", их второй вокалист, и своим голосом с гору величиной перекрывает даже ударные установки, когда он поет про камни, которые были звездами, а теперь смотрят в ночь, "память сотен солнц - то ли быль, то ли сон"; и звук, от которого ожидалось умилительное ретро и Юрий Антонов, вдруг рушится реальным Led Zeppelin - вот как-то больше не хочется шутить про "не стареют душой ветераны" и становится дико обидно, что я родилась уже когда они распались и на мою долю таких русских групп не выпало совсем.

Они причем очень трезво себя оценивают; Михайлин, репетируя в финале представление группы, говорит в микрофон, уже в абсолютно пустой зал:

- А это Ситковецкий, прямо из LA, California. Такой, ну культовый гитарист, хуё-моё. А это Брутян, на протяжении долгих - сколько лет, Серег? - долгих трех лет был лицом нашей группы. А вон там вот стоит человек, который сменил Брутяна, теперь нещадно эксплуатируем группой "Ария", за 230 долларов занимается всякой хуйней на сцене и размахивает микрофоном, вот как сейчас, в свободное от работы время.

Нет ни одной плохой песни, все реально бьют в голову, после каждой именно что катартическое ощущение. В одной из песен, на словах "головокружения от успехов", Ситковецкий смеется: - Ну что он поет? "Головокружение - анус века"?

Домой меня увозит неожиданно встреченный Боря Назаров, очень красивый мужчина из Цитадель-рекордз, спец по электронике - он мне рассказывает, почему распалась группа:

- Вот ты можешь из Пинк Флойд что-нибудь спеть? Ты понимаешь, вот так и они - их не сыграешь во дворе одной струной, как Бутусова. Поэтому они не продавались.

Едем - и попадаем в Зазеркалье. Из джипов машут флагами, большие дядьки в полосатые майках буцкают друг друга и ржут, все бибикают, все улюлюкают, над городом ракеты. Оказалось - День Победы. ЦСКА выиграл кубок УЕФА.

***

В четверг утром нам рассказывают о русской волшебной сказке. О том, что у любого царя или влиятельного человека обязательно есть ущербная, депрессивная дочь типа Несмеяны, и никакое богатство уже не в радость - очень типичная для современного общества ситуация. О том, что национальный герой Иван-дурак, из-за которого нас считают нацией идиотов, на самом деле специально косит под простачка, мало говорит, много слушает и всего добивается - не он, кстати, один, есть еще Ходжа Насреддин и Сократ, и куча других таких же. О том, что сказки - это антиэнтропийная и антидепрессивная прививка, инструкция по эксплуатации себя. О том, что очень много связано с глазами, что девушка в одной из сказок научилась доставать у себя глаз, поднимать его над землей, и он ей рассказывал, что происходит с ее любимым.

В четыре часа к факультету стягиваются такие легенды, как Заболотная, Кутырев и Кэтфлауэр, и мы все вместе идем сдавать Красовского.

В результате нескольких быстрых, неловких и унизительных движений, как при нетрезвом сексе со случайным человеком, мы все получаем по тройке, причем я, Трепа и Кэт - по первой в жизни. У меня и четверка-то до этого была всего единственная.

От произошедшего гадко, и мы решаем утопить стыд в вине. Идем с Кэт до Китай-города, садимся на травку в парке, откупориваем шампанского и молниеносно надираемся.

Дальнейшее помнится туманнее. Мы сидим в подвальчике Театра.doc и смотрим совершенно гениальное кино, режиссерский дебют моего любимого театрального драматурга Макса Курочкина, про которого я свое время даже снимала сюжет. Кино называется "Водка, ебля, телевизор", и он про то, как мужик позвал к себе Водку, Еблю и Телевизор и решает, кого из них прогнать из своей жизни - а они по очереди рассказывают, чем они прекрасны. Меньше всех волнуется девушка по имени Ебля, потому что от нее можно отказаться только в последнюю очередь.

Нет, ну реально, дико правдивое кино.

Потом я захожу и домой, и мама заворачивает мне курицу-гриль. Потом в своем дворе я встречаю Костю arstaki Полескова (который тоже сдал на трояк, был передо мной, и вот этот листочек с двумя строчками:

Полесков - удовл.
Полозкова - удовл.

- будет сниться мне ночами: записи почти одинаковые, отличаются тремя буквами всего - а сколько кроется за ними!)

Костя, оказывается, празднует ДР, а я не знала, и мне дико стыдно.

Потом мы с Кэт в Газетном глодаем курочку-гриль и едем к Косте Инину.

Надо сказать, что у Кости Инина я была последний раз почти год назад. И уже, честно говоря, думала, что братство наше давно стало достоянием героического эпоса, и славные вагантские пьянки наши не повторятся.

Хрена с два. От одного взгляда на Махину, которая в миниюбке и прекрасна, как орхидея, от Педро в футболке "Free Tibet" и от того, как он вместе с Костей, Топором и Аликом поют "Когдааааа твой друуууг в краавиииии... Аля гер ком аля гер... Будь рядом дооо конца! Но друуууугом не заавииии! Аля гер ком аля гер! Ни труса, ни лжеца!" - "ни Кутырева!" - добавляет Топор; от того, как мы Махиной внезапно резонируем, хохочем, перемещаясь с бокалами с дивана на подоконник, от того, что "У Валерии Новодворской в знак протеста месячные синие", от того, что Топор теперь моя Муза, а с музами нельзя, "а я буду Музык!" - от всего этого внутри очень тепло и смешно, и оказывается, что мы никуда не делись, вот они мы.

- Костя, я же теперь буду жить на Соколе.

- Я же говорил - от судьбы не уйдешь.

Потом приезжают менты и качают головами. Мы говорим тише. Потом Топор пытается убить Педро из-за несовпадения взглядов по вопросам гомофобии. Их разнимают. Потом менты приезжают во второй раз, всех разгоняют, ссорятся с Костей и грозят мерами.

Мы еще полчаса стоим под костиными окнами и думаем, кто пойдет нейтрализовывать соседку. Ржем. Прекрасны. Нетрезвы.

Потом меня ввиду экономии финансов сажают в машину к Махиной и Ауткамеру, и я еду в Зеленоград.

Реальность окончательно утрачивает здравый смысл.

В Зеленограде я вижу рядом с ванной огромную синюю доску "Детская поликлиника №105" и засыпаю счастливая на полу в кухне.

Спустя пять часов мы с Махиной одеваемся, опрокидываемся в прохладное зеленоградское утро, садимся в автобус и едем, вертя головами и потягивая питьевой "Даниссимо".

Потом я приезжаю домой, улыбаюсь и до настоящего момента не могу написать огромный и страшный текст про Африку, который до зарезу нужен был еще вчера, но я, гм, выбыла по состоянию духа, предусмотрительно отключив телефон.

Да, кстати, сегодня в "Афише" вышел мой первый текст. Сбылась трехлетняя заветная мечта.

Оставайтесь же с нами.

vero4ka

21 мая 2005
livejournal.com