It's a Long Story

(фрагмент из книги)

В весенний день 1972 года в моей квартире на Беговой раздался звонок в дверь. Открыв, я обнаружил за ней колоритную пару - стройный блондин прибалтийского типа и красивый парень невысокого роста с открытым лицом, смеющимися глазами и на костылях. Легенда гласит, что они спросили меня - это ты тот парень, который умеет играть на гитаре соло из Let It Be, на что, судя по всему, получили положительный ответ.

Прибалтийским блондином был Толя (впоследствии Крис) Кельми, а его другом со сломанной ногой - Игорь (а также Билл) Окуджава. Англоязычные клички и другие заимствования тогда были в моде.
Этот вариант записан со слов Толи. По словам же Андрея Давидяна (“Дэйв”, “Дэвид” - тогда барабанщик, а впоследствии вокалист будущего “Високосного Лета 2”), вместе с Биллом на костылях в мою дверь позвонил сам Андрей. [Андрей Давидян ушел в ноябре 2016…]

На самом деле значения сейчас это уже не имеет. Главное, что у них была рок-группа с вызывающим английским (без вариантов) названием “By All Means”, и все, чего Биллу, Крису и Дэйву (красивые русские имена) не хватало для покорения рок-Олимпа, был соло-гитарист. Окуджава был и певцом и ритм-гитаристом и единоличным композитором и поэтом, т.е. лидером "состава", как тогда любили говорить на "Аэропорте". Почему Аэропорте - потому что все участники группы “By All Means” (наш вариант - "Во Что Бы То Ни Стало" (o, великий и могучий) кроме меня, проживали в тихом и уютном - тогда - районе вокруг метро Аэропорт. Крис играл на басу, Андрей Давидян - на барабанах. Моему приглашению в звездный состав в немалой степени поспособствовал 23-й трамвай (ныне уступивший свои старомодные рельсы и провода асфальтовому беспределу Большой Ленинградки), который тогда исправно доставлял музыкантов с Беговой до Аэропорта и обратно всего за несколько остановок. Если до трамвая не хватало сил дойти - бар Шу-Шу-Га, (в миру - Аист) напротив метро Динамо часто вставал на пути - по середине Ленинградки в те времена длился широкий зеленый бульвар с роскошными большими и тенистыми летом деревьями и частыми скамейками. Иди, сиди, обнимайся не хочу…

Первым и единственным концертным выступлением коллектива был выпускной вечер в школе #152 около Аэропорта, где учился Крис. Как уважаемого соло-гитариста, меня подключили в "колокольчик" типа пожарный мегафон, подвешенный аккурат над входной дверью в актовый зал, т.е. не менее чем в 50 метрах от сцены. Колокольчик тот был направлен в коридор, то есть в совершенно противоположную сторону, поэтому я мог только догадываться о том, какие волшебные звуки извлекаю из своего инструмента. Публика в районе метро Аэропорт - актеры, музыканты, художники и их дети - тогда была, да и сейчас остается, пожалуй, достаточно интеллигентной и спокойной, поэтому нас не били, а вежливо интересовались откуда мы взяли наши замечательные произведения и на каком языке мы поем. Мы, естественно, считали, что поем на английском…

Судя по всему, на Олимп планетного рока группе "Во Что Бы То Ни Стало" было взойти не суждено, но трамплином к последующим восхождениям для Криса и меня она, бесспорно, стала. Следующим спец-этапом была группа "Садко". Но перед “Садко” еще должно было произойти жаркое, душное и дымное Високосное Лето 1972-го. Именно произойти - вокруг Москвы эпично горели торфяники, в городе было абсолютно нечем дышать, но наша жизнь не могла была быть более насыщенной…

Июнь 1972 - мой выпускной вечер. Я приглашаю на концерт в актовом зале школы само “Второе Дыхание”. Поездка в “Энергетик” на “рафике”, погрузка аппарата, и вот уже Игорь Дегтярюк, Коля Ширяев и Максим Капитановский выгружаются у 39-й спец. школы на Поликарпова, рядом стою я - красный от гордости за то, что лично привез музыкантов. Мои коллеги по цеху не дадут соврать - в 72-м “Дыхание” было наиболее продвинутым, виртуозным и агрессивным “составом” из всех. Уверенные Zeppelin, Hendrix, Cream в репертуаре - комментарии нужны?
Из моих одноклассников мало кто догадывался тогда, какого калибра музыкантов им предстояло услышать. Большинство ничего не поняло, а когда Дегтярюк через квакушку врубил свой гитарный Beag на полную, меня, почти за ухо, отвела в сторону завуч и, пытаясь перекричать группу, проорала что-то про исключение из школы. За день до нашего официального выпуска…
Мне грозила тройка по поведению, что тогда автоматически закрывало поступление в любой ВУЗ. Как всегда, на помощь пришел папа и как-то уладил скандал. Не волшебник, но все еще учусь…
Максим - земля ему пухом! - настраивал барабаны на сцене актового зала, я проходил мимо, он попросил пятак (монета в 5 копеек) натянуть пластики, и - о чудо! - у меня в кармане нашелся пятак…

А потом мы с Крисом (далее МСК); варианты - НСК (Нам с Крисом) или УНСК (у Нас с Крисом) поступали в ВУЗ. Вступительные в МГУ были в июле, в остальные институты - в августе, что позволяло хотя бы попробовать поступить в Московский Университет без риска потерять год и не загреметь в армию. Крис поступал на ВМК - факультет Вычислительной Математики и Кибернетики (представляете, насколько востребована профессия была бы сегодня?). Не получилось, очень переживал, даже плакал… Но в МИИТ (Институт Инженеров Транспорта) поступил на “Мосты и Тоннели”, и попал на курс с еще одной будущей советской рок-звездой - Володей Кузьминым.

Так, определившись с ВУЗами, МСК вступили в новую фазу.

“Садко”, по тогдашним понятиям, были, практически, профессионалами. Репетиционная база в ДК им. Курчатова (нынешнее м. "Октябрьское Поле", тогда - полчаса на 30-м автобусе от "Сокола"), полный набор инструментальных усилителей "Радуга", электроорган "Юность" и все другие приметы указывали на совершенно другой уровень ансамбля, в сравнении с хиповыми трепыханиями “By All Means”. Причина, по которой МСК были удостоены аудиенции была вполне банальна по тем временам - гитариста Славика и органиста осенью забирали в армию и крепкая ритм-секция Саша Зайцев (бас и вокал) - Сережа Шевелев (ударные) искала гитариста и клавишника. Тема призыва в армию, впоследствии, привела к еще не одному переделу состава.

По Крису и клавишным вопросов не было, школа им. Дунаевского по классу фортепиано их сразу снимала, а что касается меня, Зайцев был практичен, краток и дальновиден: "Над техникой надо работать. Научишься."
Репертуар в начале состоял в основном из Credence Clearwater Revival, Shocking Blue, Christie и десятка других роко-эстрадных номеров на слуху. Пел Зайцев, пел уверенно, нахально и хорошо, не особенно переживая по поводу английского произношения или правильности слов. Со временем, однако, и с постепенным приобретением опыта, после десятков танцевальных вечеров в школах района, МСК освоились и репертуар стал понемногу меняться в сторону Free, Rolling Stones и даже Mean Mistreater группы Grand Funk Railroad, песни которых пел уже Крис.

Вершиной достижений Садко стало выступление весной 1973-го в фойе ДК Энергетик - культового, как сейчас говорят, места, где репетировали Цветы и Скоморохи, к которым позднее присоединилась Машина Времени, Андрей об этом весело пишет в одной из своих книг. В моем “Рабочем Журнале”, без которого эта книга не смогла бы увидеть свет, это выступление находится под номером 21.

Мы не просто выступали в фойе, но “открывали” для знаменитой “Рубиновой Атаки”. Помню после их выступления, в полном офигении от звука гитары (Рацкевич использовал чешский пленочный ревербератор “Эхолана” на гитару - ревербератор на гитару, Карл!), я с придыханием подошел к сцене, где Володя сворачивал провода и попросил телефон, который тут же получил. Мы постепенно входили во взрослую рок’н’рольную жизнь…

***

К часто задаваемому вопросу о том, как Толя Кельми стал Крисом Кельми.

Весной 73-го мои родители “достали” путевки в один из подмосковных домов отдыха, чтобы Дима (двоюродный брат) и я отдохнули на каникулах. Крис уже практически стал членом семьи тогда, и тоже получил путевку. Трем подросткам в пенсионерском советском учреждении было дико скучно, но сказочная в том году весна, когда все вокруг вдруг начало “сходить”, обнажаться, пропитываться талой влагой и теплеть на на удивление жарком для того времени года солнце, вытащила нас бродить целыми днями по остаткам сугробов в перелесках, обсуждая все, что занимало тогда наши мальчишечьи головы - школу, девчонок и, конечно, музыку. Дима, как наиболее профессионально подготовленный в Центральной Музыкальной Школе (ЦМШ) по всем вопросам, включая девчонок, был на голову впереди наивных будущих покорителей рок-Олимпов, и МСК внимали и вместе придумывали, воображали наше возможное будущее.

Той же весной на экраны Москвы вышел фантастический (во всех смыслах) фильм Тарковского Солярис, где главного героя звали Крис Кельвин. Я к тому времени уже писал многостраничные фантастические романы а-ля Иван Ефремов, тоннами расходуя бумагу, копирку и ленту маминой пишущей машинки и был серьезно в теме. Фильм на всех нас произвел колоссальное впечатление, поэтому связка Кельми-Кельвин у Димы родилась совершенно естественно и сразу очень понравилась Толе. Красивое, с иностранным флёром имя… Было ли это одним из комплексов Кельми или являлось его искренним желанием найти свое сценическое имя/образ - сейчас уже не имеет значения. Дима Ситковецкий той весной навсегда превратил Анатолия в Криса Кельми и таким его сегодня знает все население бывшего СССР за исключением узкого круга друзей и музыкантов Лета и Автографа.

Александр Ситковецкий

2 января 2020
специально для avtograf.com.ru