На берегу у тихой речки

Сергей Мазаев о музыке и о жизни

В тот момент, когда я готовился к встрече с Сергеем Мазаевым, раздался телефонный звонок. Это была оперная певица Марина Минина, уже пять лет содрогающая стены Большого Театра своим мощным сопрано. Услышав, что я еду брать интервью у певца, она пришла в восторг и рассказала примерно следующее: «Мазаев – единственный настоящий джентльмен в нашей рок-музыке. Когда лет семь назад, еще будучи никому не известной певицей, я подрабатывала в группе Crossroads в качестве бэк-вокалистки, мы были на гастролях вместе с «Моральным Кодексом». Я чувствовала себя очень неуверенно в чуждом мне жанре блюз-рока, и, не слыша в свой адрес ни одного доброго слова от коллег, была на грани депрессии и панического расстройства. Единственным, кто искренне похвалил мое пение, оказался Мазаев. Его слова я помню до сих пор, они придали мне силы не только на тех гастролях, но в дальнейшей оперной карьере. Большой ему привет, если, конечно, он меня помнит…»

Таков Мазаев в жизни. А какой он в работе? Его группа «Моральный Кодекс», одна из самых интересных в отечественной рок-музыке, уже десять лет пользуется неизменным успехом у своих поклонников, которых в стране немало. Разные стороны музыкального творчества и стали темой нашей беседы.

– «Моральный кодекс» является редким у нас примером группы, которая, делая музыку профессионально, стильно и не пошло, может при этом быть коммерчески успешной. Как вам это удается?

– Довольно просто. В нашей группе собрались опытные музыканты, прекрасно знающие, что такое исполнительское мастерство. Мы все были воспитаны на хорошей музыке, которую слушали с детства; многие из нас, еще выступая в своих прежних коллективах, участвовали в международных фестивалях и даже играли с мировыми звездами первой величины. Вкус и профессиональное отношение к делу всегда были очень важны для нашей группы. А музыка популярная никогда меня не отталкивала, и мы старались строить мелодии так, чтобы они нравились людям. На хорошем инструментальном фундаменте это звучит вполне привлекательно, и неудивительно, что затрагивает достаточно большую аудиторию.

– А чем объяснить то, что у нас в стране исполнитель тем популярнее, чем пошлее и примитивнее его репертуар?

– Я бы не стал утверждать так категорично, хотя тенденция такая есть. На мой взгляд, это связано с тем, что менеджменту проще руководить исполнителями не очень профессиональными, не очень талантливыми, они и обходятся дешевле. Если какая-то творческая единица стоит недорого, то больше денег достается обслуживающей части – продюсерам, менеджерам и т.д. Соответственно, они больше заинтересованы в прокате такого исполнителя, чем в прокате дорогостоящего коллектива, как, например, наша группа или ряд других. А чем еще объяснить попадание некачественного продукта в средства массовой информации и раскрутку?

– Многие объясняют вкусами публики.

– Нет, с этим я не согласен. Со вкусами публики это никак не связано. Слушатель потребляет то, что ему дают. Если пропадает хлеб в магазинах, начинают есть что-то другое, как всегда и было. Дело еще и в низком моральном и культурном уровне людей, которые руководят средствами массовой информации, пропагандирующими музыкальную продукцию. Они не понимают, что от этого во многом зависит настроение общества, его общий культурный уровень. Те, кто попали в руководство СМИ, особенно электронных, почему-то стали считать себя имеющими право решать за людей, что им нужно, а что нет. Их деятельность похожа на мошенничество, они обманывают слушателей, занимаются элементарной подтасовкой, выдавая за искусство откровенную халтуру. И все эти непотребные поделки становится популярным, ведь толпа такая – ей кидают кость, она и хватает ее. Потом, отбор материала для эфира – это очень сложная и кропотливая работа. Здесь нужно разбираться в музыке, иметь хороший вкус, подготовку и опыт, нужно работать активно, искать что-то, заинтересовывать людей каким-то интересным продуктом. А у нас музыкальные редакторы каналов только и успевают принимать толпы сомнительного качества исполнителей, для которых попадание на телеэкран стало самоцелью, как в советские времена поездка за рубеж. У них уже свои какие-то конкурсные принципы существуют, может быть, это коррупция, может быть, личные отношения – я не знаю, что это. Я знаком лично с очень многими директорами программ, и в плане их музыкальных пристрастий и последствий такого вещания я бы с ними, конечно, серьезно поспорил. В общем, пусть это все будет на их совести. А хорошая песня все равно найдет слушателя.

– Жеглов говорил Шарапову, что у него на лице читаются десять классов образования. На лице вашей музыки читаются как минимум четыре года музучилища, если не Гнесинский институт. Каково ваше образование?

– Я занимался в трех музыкальных училищах, но, к сожалению, ни одного не окончил. Сначала до армии, после нее я три года проучился на экономическом факультете МГУ, потом опять поступил в музыкальном училище (класс кларнета), затем еще по классу саксофона занимался пару лет. Но я не самый образованный музыкант в нашей группе. У нас все имеют завершенное музыкальное образование, а Александр Солич даже окончил институт им. Гнесиных.

– А нужно ли рокеру музыкальное образование?

– Все зависит от конкретного человека. С одной стороны, музыкальное образование не может помешать. С другой стороны, композитор Татьяна Лазаревна Островская, преподававшая у нас в училище, говорила в шутку: «Классическое образование мешает мне сочинить популярную песню». Может быть, это и так, но я думаю, что настоящее, хорошее образование еще никогда никому не вредило.

– В «Моральном кодексе» играют очень сильные музыканты: Николай Давлет-Кильдеев – блестящий гитарист и генератор идей; барабанщик Юрий Кистенев обладает безупречным ритмом и вкусом, позволяющим играть строго в меру; игра Солича и Смирнова также высоко профессиональна. Как вам удалось подобрать такой состав и удерживать его в течение десяти лет?

– Собрал этот состав поэт Павел Жагун, первый продюсер нашего коллектива, который и сейчас пишет для нас. После моего прихода поменялся только клавишник на Константина Смирнова, а когда наш первый барабанщик Игорь Ромашов ушел в монастырь (теперь он иеромонах отец Илья), мы пригласили Юрия Кистенева, который играл тогда в группе «Альянс». А удерживает музыкантов то, что именно в «Моральном Кодексе» они получают наибольшее творческое удовлетворение, хотя все параллельно работают со своими сольными проектами.

– Мне кажется, что у Смирнова хорошее образование, судя по тому, как он играет, как выстраивает гармонию?

– Костя окончил музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова по классу хорового дирижирования, так что с гармонией у него все в порядке.

– Как вы сами можете определить стиль, в котором работает «Моральный Кодекс»?

– Пожалуй, как жестковатый хард-рок-диско, такой танцевальный рок. Мы взяли немного от новой волны, а гитару сохранили хард-роковую. Нас многие подхватили потом, очень многие группы сейчас работают в таком стиле.

– Кто в мировой музыке оказал на вас влияние, как менялись ваши пристрастия?

– Стилистически или жанрово я не могу сказать, что какая-то музыка мне нравится больше, а какая-то меньше. Конечно, мне нравится рок, современная электронная музыка, которая выросла из рока на новых технологиях; очень люблю классическую музыку, джаз.

– А в юности вы были поклонником Битлз или Роллинг Стоунз?

– Я никогда не был поклонником ни тех, ни других. В то время пластинки были малодоступны, не было свободы выбора, часто влияние оказывало то, что первым попадало в руки. Я много слушал Thin Lizzy, T.Rex, потом Deep Purple и Led Zeppelin. Я больше тяготел к тяжелой музыке, более мощной и агрессивной, более мужской, что ли. Битлз и Роллинг Стоунз мне тоже нравились, но, может быть, я их меньше знал. Pink Floyd, конечно, повлиял на меня, да и многие другие, трудно что-то одно выделить. Когда я услышал Пэта Метэни, то был поражен и долго находился под впечатлением. Я был на его концерте в Москве в 1987 году, и даже пообщаться с ним удалось.

– Вы иногда выступаете с джазовыми коллективами – биг-бэндом Бутмана, квартетом Лемберта, ансамблем братьев Ивановых. Что для вас джаз?

– Я не могу сказать, что я хорошо знаю джаз, я никогда им серьезно не занимался, но очень люблю его. А вот мой друг Игорь Бутман – он, конечно, джазист высочайшего класса, мирового уровня. Мы давно дружим, бываем на концертах друг друга, он часто выступал с нами, группой «Моральный Кодекс». Я убирал саксофон в сторону, и Бутман играл, ведь его игра отличается от моей.

– Да, у него такая «ураганная» манера игры.

– Совершенно верно, он играет с напором, и для рок-н-ролла это как раз то, что надо. А сейчас я участвую в биг-бэнде Игоря Бутмана как солист, мы пластинку записываем, где я солирую. Получается, вроде бы, неплохо. Нового мы ничего сказать не хотим и не пытаемся, мы просто хотим сделать хорошую пластинку с хорошей музыкой. Там будут старые песни – из репертуара Утесова, Кобзона и других, очень удачно аранжированные Виталием Долговым.

– А кто вам нравится в мировом джазе?

– Очень многие, трудно кого-то отдельно выделить. Мне нравится музыка Антонио Карлоса Жобима, оркестр у него был хороший. Стэн Гетц замечательный музыкант, Гровер Вашингтон был потрясающий саксофонист, Пэт Метэни мне очень нравится. Старые группы – Weather Report, Brecker Brothers, Blood, Sweat and Tears.

– Впервые вас широкая публика узнала как саксофониста группы «Автограф». Что вы можете сказать об «Автографе» и своем участии в нем?

– У меня остались самые хорошие впечатления от работы в группе «Автограф». После прихода в нее я просто почувствовал себя музыкантом большого симфонического оркестра. Группа была очень популярна, у нас было одиннадцать с половиной тонн оборудования и почти двадцать человек обслуживающего персонала. Конечно, очень жаль, что ребята разошлись. Ситковецкий живет в Лос-Анджелесе, сейчас хочет перебраться в Лондон, ради музыкальной карьеры своего сына, который делает неслыханные успехи в скрипке. Леонид Макаревич работает в Москве, в оркестре Мурада Кажлаева, Леня Гуткин занимается продюсированием, Виктор Михалин с музыкой расстался, он был менеджером Кристины Орбакайте какое-то время, сейчас я не знаю, чем он занимается. Артур Беркут в Москве, он вернулся из Лос-Анджелеса, у него там не сложилась личная жизнь, сейчас занимается музыкой, организовал группу Zoom. Вообще, я думаю, что если бы сейчас удалось собрать «Автограф», то нашлось бы немало желающих сходить на концерт, особенно среди людей среднего возраста.

– Правда, что в «Автографе» у каждого участника группы было высшее музыкальное образование?

– По-моему, только Артур Беркут и я не оканчивали высших музыкальных учебных заведений. А все остальные были или с консерваторией, или с институтом Гнесиных, или с институтом культуры. Это были советские времена, когда работа привлекала меньше, чем учеба.

– А где вы играли до «Автографа»?

– В 1980 году мы с Игорем Матвиенко, с которым вместе учились в музыкальном училище, создали ансамбль «Шаровая Молния». Но работу найти было сложно, и мы всем составом устроились в Краснодарскую филармонию под названием «Здравствуй, песня». В этом ансамбле я проработал до 1985 года, потом год играл с Алексеем Беловым в осколках группы «Москва». Некоторое время я подрабатывал в ресторане «Белград», где меня и заметили музыканты «Автографа» и пригласили в группу. Я выступал в ней с 1986-го по 1989 год, а в 1990-м появился «Моральный Кодекс».

– Кое-кто из музыкантов поговаривает, что «Моральный Кодекс» очень похож стилистически на группу «Николай Коперник». Что вы думаете по этому поводу?

– Может быть, да. Мне очень нравилась группа «Николай Коперник», ее лидер Юрий Орлов является моим другом, я считаю его одним из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречал. Он еще и мой любимый художник. Наш клавишник Костя Смирнов до прихода в «Моральный Кодекс» работал в группе «Николай Коперник», пока она не распалась и не разъехалась по всему миру. Вполне возможно, что в нашей музыке можно уловить какие-то интонации, какие-то звучания, которые были характерны для этой группы. И я воспринимаю это как похвалу, как комплимент в наш адрес.

– Иван Дыховичный в одной из передач сказал: «Если я и хотел бы снять в своем фильме кого-нибудь из рок-музыкантов, то разве только Мазаева. В нем есть что-то настоящее». А как складывались ваши отношения с кино?

– Я получал много приглашений сниматься в кино, но я не актер, и не вполне понимаю, что мне надо делать. Я побаиваюсь, это как играть перед публикой на инструменте, на котором не умеешь играть. Мне предлагал роль Карен Шахназаров, долго уговаривал, я даже на кинопробы ходил, но в итоге все убедились, что на площадке я слишком зажат, ведь я не актер. В музыке, вроде, получается, а когда берешься за что-то другое, можно просто впечатление о себе испортить. Не за свое хвататься не стоит. Хотя недавно я все-таки снялся в эпизоде, скорее на память, чем ради кино, у Константина Мурзенко в фильме «Апрель». Надеюсь, что это не повредит моей карьере.

– Насколько я знаю, у «Морального Кодекса» вышло три альбома, и сейчас вы работаете над четвертым?

– Мы работаем над пятым альбомом, четвертый записан уже давно, просто в силу ряда причин он до сих пор не появился, но уже вот-вот выйдет. А сейчас мы делаем новые песни, и, думаю, осенью будет уже пятый альбом. В этом году нам исполняется десять лет, и мы планируем осенью сделать большой концерт с приглашением наших друзей, в том числе и из-за рубежа; обязательно Игорь Бутман со своим оркестром будет участвовать. Мы хотим сделать красивый спектакль, где в основе будут музыка и спецэффекты (кстати, приглашаем к сотрудничеству спонсоров).

– Что вы думаете о состоянии современной музыки, в мире и у нас, как она меняется?

– Со временем все в мире ускоряется. Танцевальные темпы стали быстрее, низкие частоты стали мощнее, техника стала другая совсем, все звучать стало иначе. У нас сейчас появляются и музыканты настоящие, профессиональные. Студии стали хорошие в Москве, звучит все прекрасно. Мне, например, очень понравился альбом Земфиры, записан он блестяще, музыка там хорошая, она сама поет замечательно. Пожалуй, это лучшее из всего, что я слышал в последнее время, Земфира и еще «Мумий Тролль».

– Сергей, вы добились в жизни многого – у вас успех, популярность, уважение коллег. А есть что-то, о чем вы мечтаете?

– Домик на берегу у тихой речки, и скромный счет где-нибудь в хорошем, крепком банке. Я мечтаю о пенсии, чтобы заняться разведением растений и спокойным композиторским творчеством.

Александр ОСИПОВ.

26 мая 2000
Музыкальная правда, №19